Притча во языцех

[Key Lo]

Автор: Key Lo
Беты (редакторы): Кагами
Фэндом: Ориджиналы
Пэйринг или персонажи: Парень, таксист, прочие галлюцинации
Рейтинг: G
Жанры: Мистика
Размер: Мини, 13 страниц
Кол-во частей: 3
Статус: закончен
От Автора: тексту уже около года, может больше, может меньше. Удивляюсь, что не выставила его сюда раньше

Эпизод 1

— Бл*, опять, — недовольно протянул таксист, посматривая в строну одинокой недостроенной многоэтажки. Я заинтересовано обернулся в ту сторону. Дом как дом, просто незаконченный. И судя по всему — уже давно заброшенный. Во дворе, у зияющих дырами дверных проемов, столпились люди. Неподалеку стояли несколько полицейских машин и неотложка.
— А что опять-то? — все же поинтересовался у водителя. В уме уже рисовались страшные картины разбитых в лепешку самоубийц, кровавые пятна на снегу и толпища ревущих, убитых горем родственников. Цинично, правда? Сам тащусь. На лице даже заиграла улыбка. Правда, о присутствии последней я понял по последовавшей реакции водителя.
— Ну и рожа, парень. Чего ржёшь-то? Думаешь, народ с транспарантами на акцию протеста вышел, деньги за квартирки возвращать? Как бы не так! На хрен никому там жилье не нужно, — машина вырулила на главную. Дом скрылся из виду, но мужик не переставал распинаться от души. В чем-то я согласен, рожа у меня бывает не кстати… Хотя, это кто как воспринимает. Не то, чтобы я свое лицо не контролирую, или особо сильно тащусь по кровище и печальным историям. Нравится мне представлять себе всякую чертовщину. Эдакая самоличная психотерапия. Кстати, очень помогает, когда надо лишний пар спустить. Ну, вы поняли, о чем я, правда? Или нет?
Лучше бы поняли, не люблю особо сильно разъясняться. Особенно, когда на улице минус тридцать, гололед, а под ухом жужжит незнакомый дядька аки базарная тетка.
— А она, его тогда бац... И угрохала из пукалки своей. С этим, ну как его, — он глянул на меня, в ожидании, что я подскажу… А я ведь не слушал. Кгм, пукалка, значит? Опять чертовщина в голову лезет. Наверное, на лице снова что-то совсем тупое отобразилось. Да, я это опять по реакции «извозчика» вычислил.
— Чё за молодежь, ни хрена не знает... Глушителем. Глу-ши-тель. Знаешь? Фиговина такая, на пушку цепляется, чтобы выстрелы не слышны были…
— Что-то я с домом прослушал, так что там? — взглянул я на водителя и сразу же вцепился в дверную ручку, так как машину недурно подбросило на нескольких на кочках.
— Хрен его знает. Маньяк, не маньяк… Поговаривают, что когда фундамент только рыли, кувшин нашли, не простой а…
— Золотой?
— Тьфу ты. Золотой… — закатил глаза таксист, — глиняный конечно, но с побрякушками.
— Побрякушки золотые были? — решил я прикольнуться. Мужик покосился на меня крайне недовольно, но все же продолжил.
— Что-то на золото тебя тянет, пацан, — цокнул он языком, — й…п ты… Смотри куда едешь урод!!! — засигналил он, матерясь. А после, шмыгнув носом, продолжил рассказ. — Говорят бронза была.
— Где?
— Да в кувшине. А еще кости бабские и два черепа.
— В кувшине-то? — удивился я. — Каких это размеров кувшин должен быть-то…
— Нет, рядом, — поправил он меня и свернул руль влево. — Так вот и говорю, с тех пор строили дом, строили и не достроили. Каждую неделю если не авария, то еще что. Народ болеть начал. Говорят, некоторые даже гибли, причем толпами.
— Толпами? — удивился я, — это как? Бригадами, что ли?
— Да нет, — пожал плечами водила, — семьями. Да это неважно. О чем я, собственно, и говорил. Явилась одна пигалица с пушкой и этим, как его, глушителем, перестреляла кучу народа. Мол, вы такие-сякие, раскопали сокровище ведьмино, и что надо закопать его обратно к чертовой матери. Ну а кувшин этот уже по институтам-археологам пошел. Исследуют его. Конечно, никто закапывать не собирается. Все.
— То есть все? — не понял я. Водитель на миг повернул ко мне голову и снова обернулся к дороге:
— Все. Стройка прикрылась. Началось расследование уголовное, по этой дамочке. Директор строительного предприятия пропал без вести. Вот и стоит дом пятый год недостроенный.
— Весело у вас… — подытожил я, вспоминая толпу и неотложку. Интересно, что это там сегодня приключилось? Так и тянуло глянуть.
В этот момент такси аккуратно подъехало к моему дому и остановилось в центре двора.
— Весело, когда бардака нет, — усмехнулся мужик и обернулся ко мне, — а у нас, пацан, вся жизнь как русская дорога.
Хорошо сказано. Заплатив и выбравшись из машины, я вдохнул полной грудью утренний воздух. Мороз слегка пощипывал. Снега почти не было, а вот солнце хорошенько слепило глаза. В его ярких лучах окна родной девятиэтажки отсвечивали ярко-желтыми бликами.
— Эх, хорошо-то как… — с удовольствием протянул я, щурясь и окидывая взором место, в котором вырос.
— Слышь ты, тур-р-рист, багаж забирать будешь?! — одернул меня таксист. И впрямь, что это я расслабился?

Подъезд был грязным и давно немытым. На ступенях привычная зимой помесь воды и жидкого болотца. Особенно радовали на ребрах первых ступеней комки грязи, которую явно счищали со своих сапог и каблуков брезгливые граждане и гражданочки. Лифт не работал. Впрочем, как обычно. Не привыкать. Закинув дорожную сумку на плечо, я пошел на седьмой этаж.
Лестница была узкой, ступени невысокими, на каждом этаже у дверей валялись стоптанные разнокалиберные коврики.
На третьем этаже ругались за одной из дверей, а на четвертом молодая мамаша выводила на улицу ребенка лет пяти. Малый, недолго думая, сел на грязную ступеньку и нечленораздельно заявил, что он в садик не пойдет. Обойдя пацаненка, пошел дальше.
— Встань, встань сказала! — раздался позади меня визгливый голос. — Не будешь слушаться, отведу тебя в страшный дом в центре города! Будешь с домовыми жить!
Оригинальная страшилка, — подумалось мне, и я быстро минул еще один пролет.
— Не хочу! — завизжал и сам малыш с нижнего этажа. У малого явно начиналась истерика. Эх, я в его годы себе такого не позволял. Да и кого бояться, домового? Я бы еще и потребовал привести этого чудика домой и компотом напоить. Ну, или к нему перебраться на пару дней, в центр…
Славные были деньки. Но как в лету канули. Фиг поймешь, что было двадцать лет назад, а что тридцать. Воспоминания все перемешались и состояли даже не из мимолетных сцен, а из одного бесконечного безмолвного приключения, в котором твои друзья безлики, а места неузнаваемы. Да и как можно назвать воспоминанием всплывающие в памяти сценки, в которых ты себя видишь со стороны? Словно это и не ты вовсе, а кто-то другой. Но нет, твоя кофта, твои штаны и твой голос… И все же?
Никогда не мог понять, почему я вспоминаю себя именно так. Да и неважно это.
Седьмой этаж, по сути, ни чем не отличался от остальных, если не учитывать дивное чувство пропасти под ногами. Хотя, на самом деле, там вполне приличный бетонный блок, ставший в результате полом ничем не примечательной лестничной площадки.

Нужная мне дверь находилась слева. Обитая черным дерматином, выглядела уж совсем старой и хлипкой. Я на миг замер. Так давно не звонил в эту дверь. А что сказать, когда она откроется? Как себя повести? Вот такое глупое смущение. Звонок оказался резким, и чем-то напоминал дрель в зубном кабинете, но вот только более громкую.
— Иду... Иду-иду! — послышалось из-за двери. Это мама. Обычно она шла очень медленно, прихрамывая, и, раз за разом, повторяя, что идет, боясь, что гость уйдет преждевременно, не дождавшись. Пока дверь открывалась, я успел стряхнуть снег с обуви. Не хотелось в доме натоптать, да и лужи потом вытирать не было абсолютно никакого желания.
— О… Сынок приехал, — мама буквально повисла у меня на шее, и я сразу обмяк, буквально наслаждаясь этим прикосновением. Крепко обняв ее и чмокнув в щеку, протиснулся в квартиру.
— Привет! Погода шепчет! Солнышко, снег хрустит. Мороз, так совсем слабенький, — начал было я, пытаясь отдышаться. Все же я запыхался, пока поднимался, и теперь говорил слегка прерывисто. — А у вас как дела?
— Ой,— махнула мать рукой и повесила мою куртку на крючок в коридоре, — ты лучше о себе расскажи. Сто лет тебя не видела!
— Ну, во-первых, не сто, а пять… Я не настолько старый…
— Не пререкайся с матерью.
— А во-вторых, о тебе тоже хочу услышать! — перебил я ее, еще раз чмокнув в щеку. Мама засмеялась и махнула на меня рукой.
— Ну что за несносный ребенок! — хлопнула она в ладоши, — я прям не знаю. Покормить тебя или еще чего?! — шутила она, а я уже бежал в ванную руки мыть.
— Кормить!!!— подсказал я, — только кормить! А то жрать ужас как хочется.
Вытерев руки, потопал в кухню. Мама уже колотила мисками, крышками, что-то вытаскивала из холодильника.
— Садись, — повелительным тоном посоветовала она. — Я здесь борщ приготовила. Только извини, туда макарон бросила. Люблю борщ с макаронами.
— Да не страшно, уверен, вкусно! — уверил я, хотя борщ с макаронами еще не пробовал. Ладно... Все бывает в первый раз.
— Еще картошка с котлеткой… И капуста квашенная, — не унималась мама.
— Город так изменился, с ума сойти. Таксист мне по дороге еще смешной попался. Байки травил.
— А это они умеют, — улыбалась мама, ставя передо мной полную тарелку с борщом, в котором плавала порозовевшая лапша.
— Ну... Приятного аппетита! — я неуверенно взял ложку в одну руку, а кусок хлеба в другую.
— Ты кушай-кушай, милый, — умилительно наставляла мама, сложив руки на груди. Прям как божий одуванчик. Я и сам умилился.
Еда оказалась более чем съедобной. Правда, от маминой стряпни я окончательно отвык. Либо у меня вкусы поменялись, либо мамка моя по-другому начала готовить. Но не важно. Хотелось, сначала, за солью потянутся, но решил не расстраивать кормилицу свою. А то для нее ее кулинарные эксперименты всегда были болезненной темой.
— Надолго приехал? — спустя час, спросила она меня. Я опасался этого вопроса. Не хотел, чтобы она расстраивалась, и так сердце слабое.
— Да так… По работе кое-что выполнить…
— А девушку свою почему не привез?
— Так… Эээ... — вопрос был из ряда «очень любопытный» и «очень неудобный», — а тебе ничего купить не надо? Давай я схожу.
— Опять от вопроса уходишь. Я, между прочим, внуков хочу…
— Мама…— я глубоко вздохнул, стараясь не нервничать. — Хлеба купить?
— Даже с девушкой своей не знакомишь! А может, и нет девушки той…
— Ладно, сам придумаю что купить…— я начал собираться... Честно говорю, это наилучший способ отвлечь мою маму от неудобных мне тем разговоров.
— Ну сынок, ну куда ж ты… Ой-й-ой, — махнула она руками, — ладно, так уж и быть… На пакет, молока не забудь. Но найди домашнее, не бери в магазине, — начала суетится она.
— Так я не хочу далеко идти, мам…
— Купи для маменьки молока домашнего, — захныкала она... Прям как ребенок, — неужто жалко для меня? У меня ноги старые, не ходят... А ты молодой, пробежался туды-сюды и готово!
— А базар все там же? — сдался я, обуваясь.
— Там же, но ты лучше езжай на автобусе, а то туда страшно ходить.
— Не поеду на автобусе... До остановки минут десять... За это время к базару пешком дойду, — потянулся я за курткой.
— Сын! Делай, как говорю! — возмутилась она, топнув ногой, и погрустнела. — Страшно там. Стройка брошенная, цыгане ходят и наркоманы. Сред бела дня грабят!
— Да не может быть… — поморщился я, припоминая утреннюю толпу народа возле недостроенного дома.
— Правду говорю, вон у бабки Мизучихи, помнишь такую? Кошелек своровали на прошлой неделе.
— Та, что в соседнем доме живет? – решил уточнить я, припоминая тетку.
— Она-она, — закивала мать, — а бабке Григорихе, так вообще, — зашептала она, — там встретился черный козел и гнался за ней почти, что до самого дома. Она в подъезд вбежала, дверь закрыла. А потом…
— Что потом? — я тоже сошел на шепот. Мама вытаращила глаза и сказала почти беззвучно:
— Пропал он, только следы копыт остались. Словно в подъезд вошел и не вышел.
— Ну а почему шепотом говоришь?
— Так не входил он в подъезд, — повысила она голос, — там же, как ее, Григориха пряталась!
— А-а-а... — понял я, — мистика…
— Вот и я говорю, мистика, — кивнула мама. — Так что, не ходи у той стройки.

* * *

Меня всегда удивляла в пожилых людях их вера в плохое и в потустороннее. Конечно, я не могу говорить обо всех бабушках и дедушках. Но, тем не менее, лично мой круг знакомых старичков характеризовался не только набожностью и страхом перед всем неведомым, но и хорошим старославянским суеверием. Для таких людей нет леса без лешего, а дырки в полу без домового. Собственно, у тех же старичков и старушек даже наркоманы были приравнены к плохим сущностям и полтергейстам. Их никто никогда не видел, но любой подвал и подъезд не мог без них обойтись. Ведь как так? Есть подъезд, значит, есть и наркоман. Сущности-то были мутные и страшные, обязательно в одной руке с бутылкой пива, а в другой с семечками. В потайном кармашке у них была спрятана иголка от сглаза. А еще, по поверью старожилов, наркоманы вызывали злых духов, с помощью трав заговаривали налитую в колдовскую тару воду, и подолгу медитировали в тех же подъездах, поджидая и, как следствие, пугая чистых помыслом прохожих.
Если в свете вышесказанного говорить о моей маме, то для нее было две беды — наркоши и цыгане. Причем, последних в нашем городе отродясь не было. Не прижились. Так что, подозреваю, что ими были окрещены парнишки в новомодных штанишках с мотней между ногами и серьгами в ушах.
Собственно, почему я вдруг вспомнил о старшем поколении?
Я должен был сейчас идти на остановку, потому что мне напрочь запретили идти мимо стройки. Возможно, я бы и пошел, но на улице было так свежо и так по-зимнему офигенно. Да и в сторону стройки снежок был чище, а я так люблю топтаться на несмятом свежем снегу. Да и кто из нас не любит-то? Да, согласен с вами, хреновое оправдание. Вообще-то, я просто плевал тратить лишнее время и деньги на автобус, в котором сейчас можно почувствовать себя селедкой в консервной банке.
Если еще честнее, я собирался погулять подольше. Нет желания возвращаться домой, хоть я и только что приехал. Непривычно там. Без отца неуютно.
Даже вспомнить не могу, когда все изменилось. Или не хочу вспоминать? Знаете, он любил у меня рыбалку и байки травить. А еще любил зиму. Вот такую, как сейчас: с ясным голубым небом и ярким солнцем над головой, щекочущим ноздри воздухом, да скрипящим под ногами белоснежным снегом.
Я остановился, задрав голову вверх. На небе не было ни единой тучки, и солнце слепило глаза. Не заметил как дошел до того самого дома. Сейчас я обходил его с той же стороны, что и утром.
Как ни странно, снег был совсем не вытоптан, только на дороге заезжен. Не было уже ни толпы, ни неотложки. Даже территория не была помечена красно-белой лентой. Машины неслись по трассе одна за другой. Вокруг ни одного человека. От этого складывалось неприятное ощущение, будто я где-то на безлюдной окраине города, очень удобной для различных «темных» дел. Свою ноту в это чувство привносили бродячие собаки. Тощие, агрессивные. Я обратил на них внимание после того, как до меня донеслись рычание и скулеж. Тройка облезлых псов грызлась у самой дороги, как раз на моем пути. Еще несколько собак бегали вокруг, яростно махая хвостами, рыча, явно собираясь ввинтиться в драку.
Я встал как вкопанный, до них было метров тридцать, а то и все сорок. Справа дорога и отвесная стена из шлакобетона. Завод там.
Слева пустая бетонная коробка многоэтажки. Обернулся назад: до домов недалеко, и все же, минут шесть топать. За это время твари, если что, успеют меня не только догнать, но и вцепится в ляжку зубами. Я невольно содрогнулся. Не люблю собак.
Может, дорогу перебежать? Их надо было как-то обойти.
Неожиданно рядом притормозил жигуль. Внутри сидел мужик, нагнувшись, он открыл дверь и крикнул:
— Садись, парень, — предложил он. Я растерялся.
— Я не…
— Садись, говорю! — рассердился он. Вдруг собаки погнали в нашу сторону и я, не думая, запрыгнул в машину и захлопнул дверь. Одна из тварей только и успела, что лязгнуть зубами рядом с моей ногой. Водитель сразу же нажал на газ.
— Совсем с дуба рухнул?! – снова выкрикнул он,— ты какого…
— Чего? — я был слегка обескуражен. Может, не стоило садиться к нему? Псих какой-то.
— Я говорю, ты идиот! Придурок, на голову долбанутый! — кричал он, плюясь. Весьма так характерно, словно возмущению не было предела.
— Пардоньте, а к чему спектакль? – не вытерпел я, — тормозите, я выйду.
— Я ща тормозну... По башке, — вскипел он, — псих!
— Слушай, мужик, останови, а то я за себя не ручаюсь!
Вырулив к автобусной остановке, он затормозил.
— Проваливай, — велел он. Я пожал плечами и выбрался из машины, хлопнув дверью. Этот придурок снова ее открыл и крикнул мне вдогонку.
— И не шляйся там больше, если жить хочешь!
— Да пошел ты!
Показав ему не совсем приличный жест, заметил около себя древнюю старушку, закутанную в искусственную шубу и шерстяной платок.
— Эй, милочек, а ты на базар?
— Ой… Кхм… — спрятал я руки в карманы, — да, бабуля.
— А не поможешь мне, старушке, дорогу перейти да скупиться? — улыбнулась она беззубо. Я растерялся. В компании этой старушенции мое посещение местного рынка обещало быть долгим и незабываемым. Почему именно так? Да потому, что бабуси, по обыкновению, двигались очень медленно, к тому же забивали это время всевозможными рассказами о былых деньках.
— Отчего же не помочь, — учтиво подставил ей локоть, чтобы держалась. Перейдя дорогу, сразу направились к остановке. К ней было недалеко, метров пятнадцать. Старушенция оказалась намного быстрее, нежели я представлял. А значит не все печально.
— Эй, милок, — забавно улыбнулась она мне, — а ты в городе впервые?
— Да нет, — пожал плечами, — жил здесь когда-то.
— А-а… Значит, приехал совсем недавно, — понимающе кивнула она. Я, не оборачивался к ней, смотрел больше на дорогу, в ожидании того самого автобуса.
— Почему так думаете?
— Да потому что около дома гулял, — мягко ответила она. Все же я взглянул на нее, слегка удивленный ответом.
— Дома?
— Да, — снова кивнула она, и указала в ту сторону, где была стройка, — вон там. Там же тебя подобрали?
Что-то внутри меня екнуло, то ли от страха, то ли еще непонятно от чего. Взгляд мой словно прилип к тому месту, на которое бабуля указала.
— Как вы поняли? — все же сумел я побороть свое удивление. Где-то в глубине души я представил себя неопытным щенком рядом с умудренным мастером дедукции Шерлоком Холмсом. Казалось, старушка сейчас же вытащит из кармашка своей мохнатой шубы кисет и трубку, и со словами : «Элементарно Ватсон», начнет курить.
— Просто этот мужик постоянно выбрасывает сюда всех гуляющих у того дома, — улыбнулась она, — но ты не обижайся на него. Он просто слегка двинут на голову.
Я заметил поворачивающий из-за угла автобус, и сразу замахал правой рукой.
— Но почему именно та стройка? — обратился я к ней, помогая забраться в остановившую рядом с нами машину, и сразу полез за деньгами. Автобус оказался полупустым, не смотря на мои опасения. Может просто сегодня не людный день, а может в маленьких городках всегда так? Не знаю. Заплатив, присел рядом со своей новой знакомой.
— Ой, спасибо, милок, — совсем размякла она.
— Да забудьте, — махнул я рукой, — лучше рассказ продолжайте…
Женщина тихо рассмеялась, прикрывая лицо ладонью в темно-коричневой варежке.
— А кто его знает, просто неровно дышит к прохожим там. Вот только местные к нему не садятся.
— И я бы не сел, — улыбнулся я, посматривая окно, следя за дорогой.
— Да? — удивилась она. Я кивнул, взглянув в блеклые старческие глаза.
— Просто там собаки были. Много собак и все бились. А тут этот мужик тормозит, мол, садись быстрее. Вот и сел.
— Ого.
— Да, — снова кивнул я, — более того, вовремя, потому что одна чуть меня не цапнула.
— О Господи, — сразу перекрестилась старуха и прижалась всем телом к окну. Честно говоря, меня эта ее реакция прямо до мурашек пробрала.
— Да ничего страшного не случилось…
— Не случилось, — как-то отстраненно согласилась она, посматривая на меня искоса. Ее реакция была более чем странной. Я бы даже сказал, слегка неадекватной, — милок, я, наверное, не пойду на базар с тобой.
— Что-то не так? — удивился я. Не хватает мне еще прогулки к больнице.
— Да, пацан, — донеслось девичье из-за спины. Я обернулся. Действительно, сзади меня сидела девушка в объемном сером пуховике и вязаной шапке. Она смотрела на меня в упор своими огромными черными глазищами. Я вскинул брови в немом вопросе. Девчонка усмехнулась, причем совсем злобно. — Просто там собак не водится. А значит ты уже меченый, тебе недолго осталось. Вот бабушка и забоялась.
Я тихо рассмеялся.
— Девушка, вы битвы экстрасенсов пересмотрели? Не позорьтесь, — отвернувшись от нее, я сел ровно. Какой-то день психов.
— Мы не психи, — снова донеслось позади меня, и я понял, что невольно задержал дыхание. Эта черноглазая словно прочла мои мысли.
Автобус как раз затормозил у остановки рядом с базаром, и девчонка пошла к выходу. Бабуся тоже поспешила подняться... Я же потопал следом полностью обескураженный.
Было бы проще просто выкинуть произошедшее из головы, но это оказалось затруднительно. Мои мысли крутились вокруг сказанного случайной попутчицей, вокруг странно отреагировавшей старухи, двинутого на голову мужика в жигулях, вокруг наставлений матери. Это было ненормально. Даже более.

Эпизод 2

— Пацан, купи фен!!! — пристал ко мне какой-то мужик, больно похожий на китайца. Где-то я эту фразочку слышал.
— Не надо, — отмахнулся я, оглядываясь в поисках того самого домашнего молока. Было людно, даже очень. Будок и просто столов, под огромным пластиковым тентом, было немеряно. Слева стояли торговки колбасами и мясом. Справа — овощами, в основном картошкой, капустой, морковью и чесноком. Лука почему-то я не видел.
— Девушке купи!— снова одернул меня прилипчивый торгаш, декламируя словно перед зеркалом, — хороший фен, рабочий!
— Нет девушки, слышь… Пятерку дам, где молоко здесь?
— Давай две с половиной тысячи и фен получишь в придачу!
— Да отстань ты со своим феном! — он начинал действовать на нервы. Мужик закатил глаза, словно ему стало погано и неожиданно запричитал:
— Не для себя, для матери прошу! — начал уговаривать он, хватая меня за рукава дубленки. — Пошла гулять к дому и на голову двинулась, лечить надо, а денег нет!!! Купи фен, за бесценок отдаю!
Опять эта басня… Честно, смешит уже.
— Слушай, а что ж там такого страшно, а? — слегка наклонился я, смотря в упор на торгаша. Тот побледнел и затрясся. Может, это я страшный такой?
— А кто знает? — сглотнул он, нервно оглядываясь и пятясь, — никто не знает, чего человек боится то и видит… — сошел он на шепот. А потом вдруг обернулся и побежал.
— Ну ты и придурок, — подошла ко мне уже знакомая черноглазая. — Чего к мужику пристал?
— Да сам он пристал с феном своим, — возмутился я, потом вспомнил, перед кем оправдываюсь и рассердился еще больше. — Тебе что надо? Чего уши развесила?
Девушка усмехнулась, покачав головой.
— Да уж… Ты, как всегда, в своем репертуаре, — интонации у нее были вполне разочарованные. Это слегка смущало. Такая реакция нормальна, когда хорошо знаешь человека. Но, мы же с этой пигалицей совсем незнакомы.
— На… — вытащила она пустую пластиковую бутылку и протянула ее мне, — обменяешь у торговок на бутылку с молоком, — посоветовала и указала рукой влево. — Молочное, у нас, вон за теми лотками продается. Обязательно проси пробовать. Иначе могут подсунуть старое, хуже, если пахнущее коровой. Если найдешь козье, тоже можешь взять. Оно очень полезное, твоя мама любит его. К тому же из него сыр вкусный получается. Но... — она вдруг запнулась
Я растерянно смотрел на нее. Девчонка говорила, так, словно мы давно знакомы. А ведь я совсем не узнавал ее.
— Нет, мы не знакомы, — взглянула она мне в глаза, и опять показалось, что она читает мои мысли… Мать вашу, да мне закричать хочется!
— Ты главное не нервничай, — улыбнулась она, — да и не бери в голову.
Все же, впихнув мне в руки полуторалитровую бутылку, она сразу же смылась, а я вот так и стоял обескураженный.
К черту работу, завтра, а это будет воскресенье, уеду обратно к себе домой. Иначе у меня мозг расплавится от полного отсутствия логики происходящего.
Идя в сторону рядов, на которые указала незнакомка, я начал подсчитывать количество людей, которые начали говорить про ту многоэтажку. Насчитал шесть человек, с матерью — семь.
Да! Я знаю, что глупо обращать на это внимание и, все же, согласитесь со мной, что это очень странно! А эта девка, словно читающая мысли, вручающая эту дурацкую бутылку… Сжав последнюю в ладони, вышел, наконец, к молочным рядам и, подойдя к первой товарке, попросил молока на пробу. Женщина тут же предложила выбрать бутылку из которой я буду пробовать. И тут я понял, что последовал совету той девчонки… Может, она меня запрограммировала?
Хрен с ней. Указав на бутылку, смотрел, как тетка капнула молока в крышечку.
Попробовал и понял, насколько привык к заводским пастеризованным продуктам. Это молоко было сладким, жирным и охренительно вкусным. Давно не пил такого.
Сразу захотелось матери еще и сметаны домашней прикупить.
Женщина, у которой я взял эту самую сметану, была хохотушкой и явно собиралась впарить мне больше товара, чем я хотел купить.
— Мужчина, творог попробуйте! Вкусный! Всю ночь стекал на сите! — улыбалась она мне той забавной улыбкой, в которой куча золотых зубов.
— А по сколько?
— Да ты попробуй сначала, а потом спрашивай!— рассмеялась она, протягивая мне белоснежный ломтик. Попробовал и вспомнил детство. И тут тётка торжественно произнесла
— Семьсот рублей за килограмм!
Зря она это сказала, — я поперхнулся.
—Да ну вас! Дорого же!
— В преисподней дорого, — веселья на лице торгашки как не бывало, — а у нас цена соответствует качеству!
— Со всей почтительностью, в задницу твое качество, — влезла в разговор другая торговка, — это же есть не возможно! Мужчина, пробуйте творог у меня!
— В задницу не с почтительностью, а осторожностью надо, — возмутилась первая. Я рассмеялся. Надо взять фразу на вооружение.
— Осторожничать на стройке будешь, чтоб тебе кирпич на голову не упал!
— Ах ты! Хрен продашь свою отраву!
Дальше я не слушал, предпочел удалиться. Либо у меня паранойя, либо стройка в этом городке — притча во языцех.
У меня даже появилось желание расспросить у кого-то про нее. Чисто по приколу, конечно.
Кстати, раз мне захотелось, не значит, что я так и поступил.
Скупившись продуктами и обзаведясь тремя плотными кульками, набитыми под завязку, потопал домой, насвистывая веселую песенку. В голове застряла мелодия, игравшая на рынке, что-то мелодичное о ветре и облаках. Знаете, как бывает — один раз услышишь, а потом в голове так и крутится. Как бы не хотел, не забудешь.
Впереди опять замаячила эта облипшая легендами стройка. А хрен с ней и собаками, не собираюсь обходить непонятно какими дорогами. Мой путь прямо! На все остальное наплевать.
Отчего-то вспомнилась читающая мысли девчонка. Тело сразу пробрало дрожью. Прогнав воспоминание, ускорил шаг. Не стоит о таком думать. Помнится, еще мой отец говорил, что себя стоит окружать только хорошими воспоминаниями. А еще лучше — позитивом. Это, по крайней мере, гарантирует, что жизнь будет казаться более яркой, нежели депрессивной. И знаете, люди? Он ведь был прав в своем утверждении.
Простой пример. Едете на море с семьей. Можно помнить море, а можно зациклиться на бытовухе, спорах и неудовлетворении. Знаете, как бывает? Там на ногу встал жене ненароком, а там денег на очередной деликатес ребенку не хватило. Может, это я больной на всю голову, если помню такое. Но ведь было. И если не все, то в любом случае каждый второй поймет, о чем я.
Так вот, все эти печальные воспоминания, по утверждению моего папы, надо было забыть. Они портят жизнь, портят краски, и главное — портят отношения. От плохого надо избавляться.
Но, как не крути, я все же не готов следовать такому принципу. Я помнил много неприятного, и эти минусы жизни были частью меня. Я даже уверен, что не будь их, я был бы совсем иным. Может более психически устойчивым, а, может, наоборот — психом в квадрате.
Неожиданно земля ушла из-под ног и небо взметнулось перед глазами. Мешки с хрустом попадали в снег, а я растянулся во весь рост на тротуаре. Кажется, я поскользнулся. Голова немножко закрутилась от резкой смены положения и последовавшего удара о землю.
Попробовал встать и снова растянулся, теперь больно приложившись локтем об обледеневший бордюр.
— Помочь? — согнулась надо мной уже знакомая незнакомка. Хе-х, прям каламбур какой-то.
— А не страшно? Я ведь меченый, мне псы чудятся… — улыбнулся я. Девушка рассмеялась и протянула мне руку.
— А ты забавный, жаль не местный.
— Почему так сразу, — осклабился я.— Между прочим, не местный я последние пять лет.
Ухватившись за протянутую мне руку, приподнялся и сел на корточки.
— А этого достаточно, — улыбнулась она, поправляя свою шапку на голове, и кивнула в сторону стоящей напротив нас злосчастной многоэтажки. Я повернул в ту сторону голову и задумался. А ведь и правда, в моей памяти здесь был пустырь и пародия на болотце. Сейчас же, средоточие местного фольклора.
— Так в чем фишка? — все же обратился я к черноглазой. Та улыбнулась и приподняла мои пакеты со снега.
— А я не знаю. Просто... — она слегка сощурилась, смотря в сторону злосчастного дома, — ты понаблюдай некоторое время, не слушай байки, просто следи. Сам поймешь, что место это странное.
Я приподнялся с земли и начал отряхиваться:
— А правда, что здесь клад нашли, а после этого много людей погибло? — забрал я у нее мешки.
Девушка пожала плечами и пошла вперед меня, в противоположную от базара сторону.
— Одни говорят, что нашли, вторые утверждают, что потеряли. Одно знаю, — обернулась она ко мне, — это место дышит по-другому.
— Что?
— Дышит по-другому! — рассмеялась она и, неожиданно, подпрыгнула и зависла в воздухе. Снег вокруг начал таять, вверх потянулась трава, в нос ударило теплым июльским ветром. Пропала стройка, а я, оказывается, совсем маленький, стою посреди знакомого с детства пустыря.
А еще меня держала за руку коротко стриженная чернявая девчонка, грязная и смеющаяся:
— Ну чего затормозил? Бежим!!! А то бабка Гришка нас догонит!!! Быстрей!!!
И вот я уже бегу следом за малявкой... Впрочем, я и сам пацан.
Споткнувшись, упал и зарылся носом в снег. Над головой опять рассмеялась та странная девушка.
— Ай-й… — я невольно застонал. Нос нещадно заболел.
— Ты реально забавный. Больно ударился? — Опять склонилась она надо мной.
— Я ударился до такой степени, что мне лето почудилось, — промямлил я, вытирая лицо ладонью. Пальцы окрасились кровью. Блин.
— Бывает, — она опять помогла мне встать и, вытащив из бумажные салфетки, начала вытирать мое лицо. — Ну вот, на человека похож.
Подняв пакеты, я вдруг понял, что эта незнакомка смеется, как та малявка из неожиданно ожившего воспоминания.
— Только не смейся, — потопал я в сторону своей улицы, — мне почудилось, что мы маленькие, бежим здесь по пустырю от Григорихи.
— А-а-а… — вдруг протянула она, тыча на меня пальцем, — ты меня вспомнил все-таки!!! Это же круто!
— То есть это было? — я был обескуражен, даже остановился от удивления и, не веря, вылупился на нее. Девчонка вдруг захохотала, ухватившись за живот.
— Ну ты и умора!!! Ха-ха, конечно же, было! — сквозь смех, прощебетала она, — вот здесь и бежали, — заулыбалась она. — А еще в само болото зашли, — ткнула она пальцем в то место где еще утром стояла неотложка с бобиком. — Грязные были, словно лешие. Ха-х… Я вообще удивляюсь, как ты меня забыть мог.
И тут я вспомнил, как здесь же мы собирали жаб, а потом пугали ими прохожих.
— Знаешь что? — улыбнулась девушка. — А пошли к бабке Гришке на чай с плюшками!
Я вдруг и сам рассмеялся.
— Почему бы и нет? Я только к матери продукты занесу.
— Да ладно ты ж не собираешься надоедать с чаепитием более часа. — Привычно растянула она губы в улыбке и легонько стукнула меня ладошкой в грудь, — так что, парнишка, продукты подождут.
— Думаю лучше вообще обойтись без чаепития, — то дивное настроение как рукой сняло. Черноглазая пожала плечами:
— Как хочешь.

Эпизод 3

— Мам, а в городе у нас много собак? — вопрос я задал невзначай, просто уже самого меня он совсем замучил. Был вечер. Мы сидели с матерью на кухне у окна, и пили чай из шиповника и липы.
Сквозь окно видно было, как на небе сверкали неяркие звезды. В окружении легких сероватых облаков они были похожи на тусклые электрические лампочки. У меня появилось подозрение, что завтра будет снег.
Поставив кружку перед собой на стол, мама взглянула на нее как-то растерянно и пожала плечами. Даже немножко скривилась:
— Не знаю, — задумчиво протянула она и взглянула на меня слегка нахмуренно, словно хотела спросить: «А тебе зачем?». Но вместо этого сказала, — как и в любом городе. Немного собак, немного кошек…
— Немного других тварей… — поддакнул я. Она рассмеялась тем мягким мелодичным смехом, который я помнил с раннего детства.
— Куда ж без них, сынок? — улыбнулась и, приподняв кружку, отхлебнула чай, — ты это, плюшку бери, а то засохнут к утру.
Я кивнул. Из мыслей все не лезла та девка. Не мог вспомнить, где ее видел.
— О чем задумался? — спросила мать. Наверное, на моем лице опять отображался весь букет эмоций.
— День сегодня странный, — прошептал я и улыбнулся, откусив кусок плюшки, — столько чудного народа встретил. Лучше бы с тобой время провел.
— Слишком непривычно?
Я кивнул. А мама смотрела на меня с грустью. Стало стыдно за это. Ведь не поспоришь — заслужил.
— А все потому, сынок, что ты уехал сразу после похорон. — Она потянула плюшку и надломила кусочек, начала нервно мять его в пальцах. Никогда не любил эту ее привычку.
— Мама, вот давай не начинать этого.
— Ну что не начинать-то? — ее голос задрожал от злости. Кинув скомканный хлебный кусочек на стол, она подняла на меня покрасневшие глаза. — Думаешь, раз отец умер, то можно о матери забыть, о доме?
— Почему ты так решила? — взглянул я на нее в упор, стараясь не злиться на глупость ситуации.
— А ты хоть раз приехал сюда за последние пять лет? Сын! Пять лет! — она дрожащими руками схватила чашку с чаем и с силой опустила ее на стол. И словно сжалась вся.
— Мам, — я пытался прочитать хоть что-то на ее лице. Найти хоть какой-то ответ, как все исправить, — но я же звонил… И сама знаешь, работа, заботы, — успокаивающе шептал я. Хотя на самом деле опять оправдывался в ее глазах.
— Ну вот какие у тебя заботы-то? Молодой, неженатый… Ай… — махнула она рукой, отвернувшись от меня. Неожиданно зазвонил звонок. Мама вздрогнула и, изменившись в лице, успокаивающе коснулась ладонью моего плеча и поковыляла к двери.
— Иду-иду! — она, как всегда, двигалась медленно. Я зажмурился, сдерживая нахлынувшие эмоции.
— Мам, я открою…
— Сиди. Я сама… Иду… Подождите, я иду! — голос ее был тих и слегка взволнован. Словно гость желанный и долгожданен.
В глазах помутнело на миг, встряхнув головой, снова взглянул матери в спину. Она словно вытянулась, поднялась и не хромала уже, а плыла. Движения стали плавные, а краски вокруг ярче. Мне даже почудилось, что за окном запели птицы.
— Иду-иду…
— Хорошо… — шумно выдохнув, я поднялся с кресла и пошатнулся. Голова закружилась. Я слышал, как отворилась дверь без привычного мне скрипа, как охнула мать. Держась стены, я поспешил в коридор. Перед взором плыли радужные пятна, лица, в ушах хором звучали десятки разговоров.
Мама стояла ко мне спиной, но какая-то вдруг исхудавшая. Я не понимал то, что видел. Ее одежда, ее обувь, но волосы… Формы…
— Мама? — она обернулась ко мне и улыбнулась, привычной с детства улыбкой.
— Обуйся, малыш, иначе простудишься, — куда только девалась старческая хрипотца? Я смотрел во все глаза на ожившее перед глазами видение и понимал, что оно преследовало меня целый день. Ведь сейчас мама как две капли была похожа на ту черноглазую незнакомку… Эти две женщины были одним и тем же человеком. Словно живое видение из далекого прошлого.
За спиной мамы стоял совсем молодой мужчина и отряхивал шапку от снега…
— Сына, слушай что мать говорит, а ну марш за тапками! — мягко рассмеялся он.
— Папа? — слова словно комком встали в моем горле. Не может быть… Это все глаза… голова, она же крутится…
— Ух… На дворе совсем похолодало, — выдохнул тем временем отец, пару раз топнув ногой. — Сын, а давай завтра на санки?
Папа рос перед моими широко открытыми глазами, а я смотрел на него с матерью снизу вверх и забывал себя. Казалось, что родители стали такими большими, а я таким мелким… Совсем маленьким. Взглянув на свои крохотные ручонки, я неожиданно понял, что забыл, кем работаю… Я забыл вообще о том, что когда-либо работал.
И все это на самом деле еще только произойдет в далеком…

* * *

— Бл*, опять, — выругались рядом со мной, и я от неожиданности вздрогнул и удивленно осмотрелся. Я почему-то сидел в такси. Было утро, солнце только поднималось из-за горизонта. Перед глазами быстро несся зимний пейзаж, слева простиралась мощенная из шлакобетона стена. Справа в небо рваными краями упиралась недостроенная осточертевшая многоэтажка. У самого входа в нее толпилось около десятка человек. Чуть в отдалении стоял бобик, рядом парковалась неотложка.
Ухватившись с перепугу за дверную ручку, взглянул на водителя.
— Ну и рожа, парень, — хмыкнул он. — Чего глаза вытаращил, привидение увидел?
— Да нет… — обескуражено прошептал я, провожая взглядом недостроенный дом, — скорее, дежа вю…

Конец

@темы: рассказы-ориджинал