читать дальшеЧужая ладонь вдавливает пальцы в стакан довольно ощутимо. Можно, конечно руку забрать, но… Ледяной взгляд держит похлеще этой самой хватки.
В голове пусто, потому что Маккензи просто не понимает, о чем думать. Похоже, шкала странностей на этот вечер вошла в красную, опасную зону. Мозг все таки отключился и перестал адекватно оценивать происходящее.
Взгляд вцепился в вату.
Окровавленный незнакомец, с двумя белыми ватками в носу выглядит эпично и несерьезно. Пьет воду медленно, с удовольствием, блаженно прикрывая глаза. До последней капли. Слизывая с собственных губ кровь, словно и не кровь это, а обычный кофе. Руку не отпускает, а Морис терпит, мало ли, может, он боится стакан разбить?
— Спасибо. Мне уже лучше. Не нужно никуда звонить. Это плохо для бизнеса…
“Иностранец… “ — это первая и единственная мысль, которая посещает опустевшую голову Мориса Маккензи. Голос у человека низкий, обволакивающий, с явным мексиканским акцентом, слегка гнусавый, из-за ваток. Несмотря на это, командирского тона и силы в этом голосе столько, что хочется вытянуться и замереть, мотая на ус каждую из задач, иначе будет плохо. Очень плохо. Взгляд это обещает. Боже… как долго надо управлять, чтобы одним взглядом так пригвождать к полу?
Морису такое и не снилось. Морис своим двадцати лбам задачи рассылает почтой, по плану, составленному на год вперед. А кому не по годовому, тому в соответствии с очередной “очень-надо-на вчера” хотелкой очередного властителя галстука и кожаной куртки. Мужчина перед ним где-то по середине. Куртку уже снял, пиджак одел, а наколки еще не прячет.
— Я ничего не нюхал, если что… — словно издеваясь говорит он, ухмыляется.
Морис чувствует, как ком встает в горле, он определенно сказал что-то не то. Совсем не то. Что он еще говорил? О дружках, которые не бросают…
Мать… почему ты не научила своего сына молчать? Просто молчать, когда не спрашивают. Потому что эта рука на пальцах точно может эти пальцы сломать… Белозубая ухмылка на окровавленном лице, в контрасте с ватой намекает на это без слов, одним своим явлением.
— … Встреча с кандидатами в партнёры по бизнесу прошла слишком напряженно. Вот и накрыло. Дай мне пол часа и я буду в порядке.
Незнакомец опускает руку, откинувшись на спинку дивана. Уверенно вскидывает подбородок. Оценивает.
Морис молчит, застыв как изваяние, чувствуя себя не в своей тарелке и анализируя произошедшее. Мозг переключается на странные вещи... на шуршание собаки в кухне, голоса в подъезде, сигнал машины за окном. Пересохший язык.
А в голове пусто, словно Морис не в своей квартире, даже не в своем городе, а где-то там… где этот человек привык управлять. Там, где его язык не корежит чужой речью и не выворачивается из охрипшего горла этот акцент.
— Как тебя зовут? Я Эмиль Кортес. Можно Эль, если покороче. А ты? Часто подбираешь раненых и убогих у своего дома?
Конечно нет… совсем нет. Это случайно. Если бы не пес, если бы не кровь, если бы не телефон, вечер и еще тысяча и пятьсот причин… Да если бы он знал что дома кто-то ждет…
— Не самое безопасное занятие. Но я чертовски благодарен. Нужно где-то пересидеть в тишине.
Так и хочется спросить любимое: “Я здесь при чем?” Где тот документ, который укажет на его, Мориса, причастность? Или подставил плечо и уже ответственен, как с маленьким принцем? Или по праву спасшего. Спас и теперь отвечай?
Незнакомец говорит экспрессивно, мягко, почти доверительно:
— Эта сучья встреча прошла совсем из рук вон плохо, по правде говоря. Худшее деловое предложение, которое я слышал за пятнадцать лет в деле. У меня теперь полно проблем. И тут ты. Просто посланец Господень для грешного странника. Не иначе.
Верующий? Окей, верующие явно не бьют за лишние слова…
Морис продолжает молчать, озадаченно вслушиваясь в чужую неторопливую речь, окунаясь в нее, запоздало осознавая сказанное. Какой-то бизнес, какая-то встреча, закончившаяся припадком и подворотней… Эмилю надо отсидеться… он благодарен и не нюхал…
Эмиль Кортез. Эль…
Если эль хорошо сварен, это хороший эль... удобоваримый, как ложь.
Мистер Кортез теперь улыбается. И от этой кровавой улыбки оторопью ведет по коже. Что он еще говорил? Он в порядке… и не нужно врача…?
Морис Маккензи — сын врача. Педиатра… И о детских болезнях, похоже знает если не все, то многое.
Кровотечение из носа там точно есть, но не из глаз, и не во взрослом возрасте.
А ну да... отец же педиатр, не терапевт и уж точно не гематолог.
Морис не комментирует… потому что больше волнует другое. Будоражащая нервы улыбка Кортеза, слишком уверенный взгляд. Прищур. В пальцах все еще отдает ощущением от чужих массивных колец, сухостью чужой кожи.
Не дожидаясь ответа, Эмиль Кортез неуверенно приподнимается, пока Маккэнзи растерянно ведет взглядом за его окровавленный лицом …
В мыслях совсем дикое… Он смотрит даже не на глаза или нос. Маккензи считает и насчитывает тридцать семь кровавых линий-ручейков… Он теряется, в странном вопросе, почему непарные? Сам же себе отвечает : один след размазан… даже находит его. Цифровая количественная медитация берет разум в оборот.
Кортез уже стоит над ним, возвышается. Маккензи задирает голову и продолжает тупо пялиться, абстрагируется от вида и запаха крови, смешанного с пылью и гипсом…
— Где ты там говорил душ? Пойду отмою рожу, а то скорее всего похож на Хеллоуинского маньяка. Слева. Семь шагов. Ну попробуем. — Кортез наконец отводит взгляд и Мориса Маккензи попускает.
Встряхивает головой, растерянно смотрит на свою ладонь, со спекшимися кровавыми отпечатками от пальцев, ровных полосок от колец.
— Я Морис... — окликает он, отправляя собственное имя незнакомцу в спину… или уже в дверь ванной. Слишком запоздало на него опускается целая охапка чувств.
Слышно как за дверью плещется вода. Взгляд выхватывает прилипшие к дивану ошметки бумаги, красные разводы на подголовнике…
Много… много пятен, пять справа, шесть слева… большое на подголовнике, смазанное. Одно. Что он там говорил о затылке.. Нужен лед? Из затылка ведь тоже кровь течет?
Надо убраться, найти одежду и что-то приготовить… найти аптечку.
Однозначно.
Морис Маккензи движется по квартире быстро, шикая на собаку. Что-то убирает с глаз долой, что-то поправляет, сталкивает собачьи мячики в угол одним движением ноги. Насыпает корм, наполняет миску с водой…
За спиной в десяти шагах за дверью некий мистер Кортез, который иностранец. Сколько… двадцать сантиметров разницы, два сантиметра каблук… сантиметра четыре на длину волос… Метр девяносто ростом… Нет этот человек выше, шаг длиннее. Этот ходит прямо, энергично, не крадется мелкими шажками… Он преодолеет расстояние до кухни на два, нет три шага быстрее.
Эти мысли идут фоном, непрекращающимся успокаивающим движением цифр… Потому что воображать, что на той гипотетической встрече происходила иная версия событий Морису не хочется.
Сотовый, со сменянной сим-картой запиликал. Взял не раздумывая.
— Да… — Морис отвечает привычно, окунаясь в спасительный рабочий разговор. — Акты приема-передачи. И обязательно товаро-транспортную… Пусть подписывает. Я не поеду через пол Нью-Йорка ради одного росчерка. Он зав.склад или кто? В жопу гнилые бананы… Поговорим завтра, я устал.
Он действительно устал. И действительно потянул плечо. Разминая его, Маккензи ногой сдвинул купейную дверь шкафа и потянул за ручку яркий женский чемодан. Здесь точно найдутся вещи подходящего размера.
Хорошо, что он его так и не выбросил. Лолли забыла свой ЧП-набор, когда съезжала в спешке. Чемодан и собаку. Потом позвонила и сказала, что так уж стряслось, возвращаться не будет… Морис это проглотил, как некую насмешку судьбы. Пять лет... он честно боялся что ее нежданный отъезд его разорвет. В итоге он так и не почувствовал ничего. Наверное, потому Лолли и уехала… Теперь же, спустя целых четыреста семнадцать дней он впервые тянет ее чемодан из шкафа и собирается использовать по назначению. Для ЧП-ситуации.
Бывшая была скрупулёзной до комфорта и затраченного времени. Так что если была необходимость незапланированно куда-то поехать, в командировку или в больницу, Лолли брала свой ЧП-чемодан… Его же и забыла, при съезде… Это наверно чисто жизненный анекдот. Зарывшись в ворох женских одежд и белья. Марис выудил на свет безразмерный спортивный костюм и невозмутимо закинул его на плечо. На Кортеза должно налезть. Это лучше, чем впихивать этого бугая в свои мелкие шмотки. Задумался.
Два центнера гнилых бананов, это не два килограмма, это две сотни килограмм. Стоило делать возврат, однозначно. Не принимать. Почему он должен сейчас это думать, о каких то фруктах? Где менеджера, где ответственные за поставки?
Потому что за это платят… Да…
Вода за спиной перестала литься. Дверь ручки клацнула почти беззвучно. Морис на миг замер. Похоже, время подумать, вышло.
— Мистер Кортез, я нашел для вас вещи… — Морис без промедления окликает его из коридора. Спрятав чемодан в шкаф, быстро находит своего гостя.
Да, в полотенце этот человек выглядит приличнее чем в окровавленном костюме. Размах проблемы тоже кажется больше. Бизнесмен Эмиль Кортез огромен и массивен. С буграми мышц и настоящими произведениями искусства на теле. На нем даже нашлось место для Кеннеди.
— Экспрессивненько, — растерянно выдает Морис, утыкаясь взглядом в насмешливые голубые глаза. Поспешно стягивает с плеча костюм своей бывшей... дражайшей Лолли. — Одевайтесь. А я за аптечкой.