Нуль... Я нуль. Ревнива почвара, нікому не потрібна. Зверхня, недолуга, потворна, огидна. Як сама війна... Я не варта нічого, щоб отримати хоч краплю тієї живильної уваги. Я спрагла. З Аньою ми помирилися, але.. Ми більше не спілкуємось. Просто іноді переписка... Леля, ніби і затягла мене в гру, але варто їй було помиритися зі своєю подругою. Вона почала зникати. Вимушене переселення, статус біженця, складнощі життя в незнайомому мовному середовищі. Я радо підставляю плече під її скарги, допомагаю, просто слухаю, витягую з неї страх . Сама ж мовчу про жах, про ракети, гелікоптери, винищувачі, повітряні тривоги... Про те що плачу перед обличчям безжалісної війни.
Повна відсутність думок. Усередині ніби пройшлись брудною шматою. Та й чистили, чистили там, допоки взагалі нічого не лишилося. Біль став звичним. Смерть приїлася, зрослась з повсякденністю. Її вигляд більше не лякає. Не присоромлюють заклики до жорсткої відсічі. Кожна, впала ракета стає кроком до Звіра, кроком від Бога... Я не вірила в Бога... Я молюся що він є і він не сліпий... Господи, я не молилася тобі за сина свого, я прошу за народ. За мільйони безневинних душ, за мільйони чистих, щирих сердець. Зупини цю наволоч. Нехай усі біди впадуть на їх голови, нехай прозріють вони та відчують усю огиду свого становища. Їм не буде прощення у віках.
Хорошо когда к лютому пиздецу люди относятся с юмором. Юмор гонит страх. Когда я сморю как в Мелитопеле безстрашные безоружные люди прут на вооруженных нервных солдат, я понимаю, чтобы перла на них бы с детьми и муж бы орал что я спятила. Мы не для этого свергли своего диктатора, чтобы сейчас опять подмятся под диктатуру. Я выросла на трех революциях и я иду сквозь войну с четким пониманием того, что нужно мне и моему народу. Я горда тем, что выбранный народом человек, сейчас с нами, а значит впервые за 30 лет мы сделали верный выбор.
В Украине предупреждение о возможном ядерном ударе со стороны РФ и подрыве химзаводов.
Наш Чернобль уже четвертые сутки занят оккупационными войсками
Видимо "русский мир"...возомнил себя дланью господней Пора ваш русский мир причеслять к неофашистам, помешанным на своей национальности. А слово "русские" приравнивать к свастике
Первый раз я увидела человеческое мясо на экране компа, когда в Скнилове во время показательных выступлений упал самолет. Он потянул за собой кабель и этот кабель располовинил толпу... Руки и ноги, части... Полулюди. Все эти мамы, папы, сыновья и дочки, различных возрастов и уровней дохода, лежали частями на траве, так далеко, сколько хватало взгляда. Тогда, говорят погибло 80 человек... Я никогда не думала что буду смотреть видео о размазанном по асвальту парашутисте... Я не знаю кто он, откуда, наш или не наш... Я знаю что его тело превратилось в кровавый коктейль в котором не разобрать ничего. Люди ходят, смотрят пытаются осознать что вот это, растянутое на четыре квадратных метра там и еще немного вот тут, и еще частично обволокшее внутренностями кресло - было парашутистом. Останки накрыли. А вот это все... Лежит как говядина на базарном лотке. Люди в шоке от происходящего, наблюдая когнитивный диссонанс и парадокс, матерятся и нервно хихикают над трупами. Человек не состоит из мяса, внутри него целый мир из мыслей, желаний, стремлений. Внутри него душа и надежды... А не мясо. Я не хочу это знать. Меня заставили узнать это
Тот момент когда четырехлетняя дочь строит из неопреновых листов тюрьму для плохих детей. Даже четырехлетний ребенок понимает что делать с плохими людьми... Почему это не понятно многим взрослым...
Привычное обиходное веселое приветсвие: Слава Україні - героям слава! Слава Україні - смерть ворогам. Україна понад усе. Нас никто и никогда не учил патриотизму. Нам не оасказывали о великом украинском народе. Наша история - это сухие выдержки без подоплеки.
Но каждый понедельник в школе начинался с пения гимна Украины. О том что ми и душу и тело положим за нашу свободу. А ни одно пьяное застолье или туса не проходило без "лента за лентою набоиї подавай, вкраїнський повстанче в бою не відступай". Таков Львов. Это вьелось в подкорку без целенаправленных учений. Если последние восемь лет для меня прошли под сдобренным нрустью и уважением под девизом "Героям слава". То вчерашнтй день отметился осознанием второй части приветсвия:" Слава Україні. Смерть ворогам." Это приветсвие дышит в каждом сейчас. Смотрит из каждых глаз. Мы слишком мягкие чтобы щащитить свмих себя. Но на команду "фас" мы натасканы с пеленок. Даже если Киев падет... Даже если оусские зайдут в каждый дом. В каждос их будет ждать пес, защищающий свой двор
Паника. Прошла. Введено военное положение Оглашена мобилизация, обещали выдавать оружие по паспортам 2022 год. 24 февраля... Оружие по паспортам... Нда... Меня это ковыряет злой необходимостью, хочу автомат
Ох.. наверно, мой самый и короткий ответ игроку. Ей понравилось, а мне мой ответ нет... Хммм
читать дальшеПо пальцам запоздало ползет дрожь и паника, заставляя сердце биться чаще. Иглу не сломал. Заштопал все, обеззаразил, заклеил. Ему даже ответили на вопрос. Начерта теперь паниковать, спрашивается. Или это адреналин? Выброс кортизола? Кожный степлер он подарит и точно не будет в долгу… Как мы этому благодарны, прыгаем от радости. Язвительные слова крутятся на языке, но Морис Маккензи их давит. Мысли метаются от агрегата, вбивающего стерильные скобы в чужой череп и до пятизвездочной Пененсалы на пятой авеню... Где-то посередине мелькает подворотня и собственные штаны в чужой крови, строительная свалка, лужи. Морис морщится. К черту все это. В полицию бы обратиться, а не начальника по безопасности ждать, отсиживаясь у незнакомца дома. Морис подхватывает Черччиля на руки и усаживает на колени. Молча скребет пса по затылку, раздумывая. Мысленно брюзжит себе это как мантру, что он безгранично холоден и равнодушен, успокаивается. Он умеет думать трезво, когда надо. За это ему доверяют финансы... Дают пароли от счетов, электронных подписей и печатей. Вручают под ответственность собственные дела, от которых зависит благополучие и удобность жизни. Доверяют. Опять доверяют. Это странно и постоянно. Маккензи не понимает что сделал еще, кроме как подобрал, одел, зашил... Ах да, еще беспардонно влез в центр чужих разборок, предложив принять помощь, понаблюдать, перекантоваться. Кортез понял и принял... Как ни странно... В чем интерес мексиканца? Явился в Нью-Йорк без охраны, пошел на опасную встречу, так словно он сам не лыком шит. Спокойно повернулся спиной к человеку с бритвой... Доверил затылок для кустарной штопки. Словно герой третьесортного боевика о разделе сфер влияний. Страх даже не успевает захватить сознание ... Морис его давит тут же, в который раз взывает к спокойствию. Ведь все может быть с точностью да наоборот. Слишком респектабельный мистер Эмиль Кортез сам отправляется в Нью Йорк, на встречу. Возможно он даже не допускал мысли об опасности, не допускал злого умысла, потому и сам шел на встречу. А теперь боится и хватается за любое предложение от подавшего руку человека... Готовый ждать этого начальника охраны несколько дней, соглашаясь на предложение случайного, слишком деятельного незнакомца, потому, что не привык кого-то в чем то подозревать. Поди разберись, где истина и где правда. Морису удобней думать о втором варианте. Может потому что суровый на первый взгляд иностранец не побрезговал помощью и готов за нее отплатить? Или это влияние костюма Лолли. Все кто с пони на груди заведомо не опасны? Чудненько. Маккензи опять вспоминает бывшую… Так словно ей всех четыреста семнадцати дней мало… Забыть бы… И так, что имеем? Метр девяносто два, татуировки, дорогой костюм, Пенинсала. Последней марки телефон под рукой, кожаный бумажник. … Респектабельный с виду мексиканский бизнесмен, поселившийся в недешевом отеле, на пятой Авеню и закономерно не решающийся сунуть туда нос. Что бы Маккензи делал в подобной ситуации? Принял бы предложение, или пытался бы пробраться в свой номер за вещами? Морис не знал и теперь чувствовал себя не в своей тарелке. Лучше бы никогда не быть в такой ситуации и продолжать жить тихой, размеренной, хорошо просчитанной, расчерченной на сантиметры жизнью. Пес вытянул морду и полез лизать лицо, Морис недовольно отвернулся. Сейчас было не до этого. Бумажник, выложенный на стол из натуральной кожи, как то незаметно стал центром внимания. Дорогой. Не затесанный о карманы, плотный... Человек перед ним привык к финансам и роскоши, а не к дешевым безразмерным спортивным костюмам и мелкой квартире. Доверившийся человек... —Значит, перекантуешь у меня... — наконец пожимает плечами Морис и тянется к чашке с кофе. Привычный пряный густой вкус обволакивает и обжигает язык до нечувствительности. Маккензи катит его во рту, а потом глотает, чувствует как густая жидкость катится гортанью в желудок. В его квартире давно не было чужих людей. Здесь не то чтобы лишней щетки... Лишних тапок не найдется. Странный вечер принесший приключение, которое Морис Маккензи потом будет подолгу вспоминать, когда этот мексиканец разберется с пакостливыми конкурентами и вернется к себе на родину. В полицию позвонить бы... Но вопрос, если он не захотел к врачам, захочет ли идти в участок? Ведь явно было нападение. Пусть о своих слабых сосудах рассказывает кому-то другому. В голос говорит совсем иное: — Надо придумать где тебе постелить, Эмиль... Ну и познакомиться еще раз. — говорит, а сам думает о том, что диван новому знакомцу будет мал. Он покупался еще до Лолли. Он в разложенном состоянии максимум это уместит Мориса. — Ты говорил, твоя сеньорита уехала на Шри-ланку? — спрашивать человека о его бизнесе слегка неудобно. Все еще непонятно как относиться к информации о бурных разборках. Американцы так бизнес не ведут. По крайней мере, Морис Маккензи с таким не сталкивался лично. Те любят написать парочку исков в суд, с десяток меморандумов, дополнительных договоров, а не быть с горяча. Про ведение бизнеса в Мексике ходили легенды, в которые Морис старался лишний раз не вникать. — Моя, как уже говорил, где-то в Пенсильвании. Оставила мне Черчилля, чтобы учился на нем отношениям. Это почти дословно, — усмехается Морис, глотая свой кофе. — Сам я бухгалтер. Работаю в Финниган и партнеры. Мы предоставляем финансовые услуги. Я руковожу одним из отделов. Небольшой. Всего на двадцать спецов. Работа профильная по большей части. Как то так. Пес дернулся на пол и Морис, умостился на стуле поудобнее, обхватил горячую чашку двумя ладонями. Взгляд скользил по чужому лицу, отмечая каждую из мимических морщин, автоматически, неосознанно их считая. Человек перед ним редко улыбался. Чаще хмурился, часто скалился… его жизнь отпечаталась на нем неумолимо жесткими чертами, совсем не негой. — А ты, судя по всему бизнесмен? Чем занимаешься? Товары, или услуги? Приехал, расширять связи или изучать рынки сбыта? Спрашивать слегка неудобно. Но Морис ведет этот разговор, рассчитывая на честный, а может и не совсем ответ. Пес снова вьется у ног Эмиля, запрокидывает круглую морду, упирается ему в колено передними лапами. Кортез же совсем не прочь приласкать мелкого засранца. Розовый язык облизывает его татуированные пальцы. Беспардонное поведение пса расслабляет, вызывает улыбку. — Похоже, ты ему понравился. Теперь не отстанет. Он та еще наглая псиная морда.
Крайне хреновое утро.. Но зато я дописала те драматические сцены, которые были запланированы. Это вышло жестче, чем обсуждалось, не так как обсуждалось. И пока на эту сцену отреагируют --- пройдет очень много времени. Интересно, как отреагируют... Но пока ждем. Сцена в финале, а игра только в начале
И мне опять нужно успокоительное. Какая то трешевая хрень творитса со мной. Ревности нет... Сожаление? Обида, утраченные возможности? Я всегда планирую все иначе, в итоге получается наоборот. А чего собственно я ждала при таком расскладе... Мне некому кричать об этом
Секса не будет. Печаль. Ну хоть человек помирился с человеком, нашел новые точки соприкосновения. Мне интересно с ней общаться. Но, как говорится, один человек другим не меняется. Если это замена, то это всегда буферная зона. У нормальных людей чувства так не работают.
Пиздец подкрался незаметно. Да здравствует пиздец.
Кто этот третий, которого мне стоит боятся, и в что выкатится читание им наших постов игровых? Пришел играть или творить треш? Ему/ей сегодня скинули ссылку для почитать. Я чувствую себя тварью на базаре, которую надо хорошо продать... Или принять в семью.. Я даже готова тявкать и махать хвостом